Стихи лучше пуль: подборка актуальной беларуской политической поэзии

Ксения Мята
Виктя Вдовина
Лиза Веснина
Ганна Шакель
Дани Соболева
Мацвей Драгун
Лиза Хереш

Проект «Стихи лучше пуль», посвящённый современной политической беларуской поэзии, выполненный в коллаборации с образовательной инициативой «Post-Marxist Studies», продолжает знакомить читателей с юными именами беларуского письма.

Несмотря на повышенное внимание к политическому языку беларуской поэзии, мы считаем важным обратиться в том числе к поколенческому срезу автор:ок, чьи стихи мы представили вместе с параллельным переводом на русский язык. Кажется, что, продолжая работать в русле документальной поэзии, многие автор:ки выбирают иной способ с материалом документа, фиксируя состояние оцепенения, нерешительности. Куцые списки разрешённых продуктов для передачки или одно куриное яйцо причудливым образом «заземляют» лирическое «я» стихотворений: как при панической атаке, пересчёт бытовых деталей помогает вернуться к уверенности в том, что, по крайней мере, среди разломленного мира существую и я тоже. В отличие от старшего поколения беларуских писатель:ниц и поэт:ок, имеющих точку отсчёта «до», тексты юных автор:ок пребывают уже внутри того котла, вода в котором постепенно закипает. Последним отмечу уже привычное полиязычие – как у Викци Вдовиной, обостряющей проблему невозможности говорения на языке, чьё использование уже становится актом сопротивления, или же кажущиеся отстранёнными миры Мацвея Драгуна, где одно и то же кудахтанье курицы стягивает словоподражательными частичками весь мир вокруг себя.

– Лиза Хереш

Вiкця Удовiна | Викця Вдовина

автоперевод

21 ЛЮТАГА

бортнікі лезуць у шчылі дрэў –

шукаюць веды.

на ім іерогліфы выкрэслены: «Прамова Машэрава» –

далей цішыні рызыка.

Одын вулейны крыж хмелю выразаў

ртом разяватым.

я зайздрошчу мытні калодзежнай,

што прыняла лапку арабінавую,

бо адчваю да яе

ўласніцкае стаўленне

(можа, яе трэба было дэклараваць?)

лепш прыму на вока рыбіну расцерушаную,

з якой як снег у матрыцы местачковай

сыплюцца паразіткі

у дзень роднай мовы яе [мову]

выстаўляюць на вітрыну ЦУМа

я пыдыходжу бліжэй да зіхоцця

і не бачу нічога акрамя таннай тканіны

я распавядаю пра сэкс сняданак апошнюю замову адсутнасць грошай брудныя прасціны гендэр гэпы панчохі мыла грошы гамафобію прашу прабачэння форму пазногцяў дзірку ў боціке паламаны камп’ютар пыл пад ложкам феміністак і фалогацэнтрызм

і чую

what the fuck are u talking about? 😡

пра гэта нельга казаць на роднай мове 🙏🏼😇

21 ФЕВРАЛЯ

бортники лезут в щели деревьев

ищут веды.

на них иероглифы вычерчены,

«Прамова Машерова».

Óдин улéйный крест хмеля вырезал

ртом раззеватым.

я завидую колодезному порубежью,

что принял ризому рябиновою,

ибо чувствую к ней

собственническое отношение

(может, все-таки нужно было ее декларировать?)

лучше приму на глаз рыбу

раструшенную

из которой как снег в матрице

местечковой

сыплются паразитки

в день родного языка

его выставляют на витрину ЦУМа

я подхожу ближе к сиянию

и не вижу ничего кроме слепой ткани

я рассказываю про секс завтрак последний заказ отсутствие денег грязные простыни гендер гэпы чулки мыло гомофобию прошу прощения форму ногтей дырку в ботиночке сломанный компьютер пыль под кроватью феминисток и фаллогоцентризм и слышу

what the fuck are u talking about? 😡

пра гэта нельга казаць на роднай мове 🙏🏼😇

Лiза Веснiна | Лиза Веснина

перевод Ксении Мяты

ЯК НЕ НАЗАВI

выбягае

вылазіць вырываецца з грудзей

праз вялікую чорную лужу

скоча па гарадскіх ліхтарах

па тэлефонных правадах

рухаецца праз сцюжу

залязае ў камбалу

ў віталюры

два вока на адным баку

цяпер назіраюць варожа

коціцца па дзіцячых горках

кружыцца млынам і збожжам

гасіць святло

засцілае ложак проста перад світанкам

праз вялікую чорную лужу

працінае чорныя зубы

падымае валасы і фіранкі

лашчыцца да галенак

вандруе па кафейных кубках

па невытрачаных грошах

смяецца з двароў без сметніц

віхрыцца ў падарожжах

ясі попел

прыгадвае пакінутыя месцы і

засоўвае стрыжаныя пазногці ў разеткі

б’е бязлітасна

як самі ведаеце хто

і каго спусцяць наступным з лесвіцы

хварэе на сухоты

лекавацца не едзе але

працягвае суха стагнаць праз паперу

коўзаецца ветрам па трубах ноччу

лаецца на хламідыі і халеру

ў неіснуючай кватэры

будуе замкі

да якіх не падабраць ключэй

верціцца абразамі ў познім аўтобусе

шчэміць курткай падбародкі мужчын-свалачэй

вылізвае раны змяняючы іх на памяць

пра аднабокую рыбу з віталюра

падманвае чыхуахуа

якія глытаюць каўбасу

брэсцкую

даверліва і з атрутай

падладкоўвае гарадскія мітынгі каля інстытутаў

блытае камеры і крымінальныя справы

даносіць на суседзяў па пакоі

якія не мыюць посуд

злуецца на змерзлае масла

рое акопы

звозіць у акопы сняданкі і сметніцы

хрыпіць ад сухотаў

б’ецца за роўнасць

падпісваецца на дзіўных людзей

бурчыць кітом у жываце ад ваенных падзей

гасіць святло

выгадвае пермакультуру

сядзіць на мяжы ў duty free

тусуецца з наркаманамі

але ніколі

не расчароўвае маму і

перад тым як вярнуцца

чысціць чужыя чаравікі

забірае апошні хлеб з паліцы

адштурхоўваецца ад люкаў і аўтастрад

і залазіць

і залазіць мне ў грудзі назад

КАК НИ НАЗОВИ

выбегает

вылезает вырывается из груди

через большую черную лужу

скачет по городским фонарям

по телефонным проводам

движется через стужу

залезает в камбалу

в виталюре

два глаза на одном боку

теперь наблюдают враждебно

катится по детским горкам

кружится мельницей и зерном

гасит свет

застилает постель просто перед рассветом

через большую черную лужу

пронзает черные зубы

поднимает волосы и занавески

ластится до голеней

странствует по кофейным чашкам

по непотраченным деньгам

смеется с дворов без мусорок

вихрится в поездках

ест пепел

вспоминает покинутые места и

засовывает стриженные ногти в розетки

бьет безжалостно

как сами знаете кто

и кого спустят последним с лестницы

болен туберкулезом

лечиться не едет но

продолжает сухо стонать сквозь бумагу

катается ветром по трубам ночью

проклинает хламидии и холеру

в несуществующей квартире

строит замки

к которым не подобрать ключей

вертится оскорблениями в позднем автобусе

щемит курткой подбородки мужчин-сволочей

вылизывает раны меняя их на память

про однобокую рыбу из виталюра

обманывает чихуахуа

глотающих колбасу

брестскую

доверчиво и с отравой

подстраивает городские митинги возле институтов

путает камеры и уголовные дела

доносит на соседей по комнате

кто не моет посуду

злится на замерзшее масло

роет окопы

увозит в окопы завтраки и мусорки

хрипит от туберкулеза

бьется за равенство

подписывается на странных людей

бурчит китом в животе от военных событий

гасит свет

выращивает пермакультуру

сидит на границе в duty free

тусуется с наркоманами

но никогда

не разочаровывает маму и

перед тем как вернуться

чистит чужие ботинки

забирает последний хлеб с полки

отталкивается от люков и автострад

и залезает

залезает мне в грудь назад

Ганна Шакель

перевод Дани Соболева под редакцией авторки

БАБА МАНЯ

баба Маня нарадзілася

ў сям’і з палямі, сенакосам і лесам.

бацька ведаў, як сабраць радыё,

і не жадаў ведаць ні кукарэку

ад чалавека

пад сталінавым партрэтам.

радыё,

палі, сенакос і лес

забралі разам з бацькам.

у сям’і нараділася ціша.

пакой лішні

аддалі ў вайну партызанам.

– куды ідзеш, дзеўка?

– мама па хлеб паслала, –

прыкрывала хусцінкай лекі.

агонь над хатай палаў,

як трох нямецкіх цукерак

абгорткі чырвоные

некалі.

паштальёнкай

разносіла весткі,

і благія, і добрыя:

жыццё як карова –

бела-чорнае.

адбудоўваўся дом,

насаджваліся гароды,

малако калгасных кароў

вылівалася ва ўзнагароды.

расхрыстаныя грудзі

квяцістага халата.

Беларусь –

тая самая хата.

– я сёння сніла бабу Маню.

– да змен надвор’я, да туманаў.

на руках

жанчыны

з дрэва

плод

са смакам

хлеба

я вуха,

я слімак мозга, схаваны ў ракавіне.

я ракавіна, што паглынае думак тваіх пясок.

я самкнутые вусны,

твой пясок абрастае маёй

перламутравай слінай.

я пярліна,

ты ў руках не трымаў нічога,

цяжейшага за мяне.

якія камяні,

якія жанчыны,

якое ўкаменаванне жанчын?

я сухое вока,

што бачыць, як слёзы іншых жанчын

плёскаюцца ля тваіх ног

і як ногі табе выціраюць іншых

жанчын валасы.

я валасы, скручаныя ў спіраль,

я іх зыбкі вір.

я зыбкі пясок думак тваіх –

не пакінуць на ім ні следу.

я цень,

які слімаком за табой паўзе.

я прыпаўзла

намасціць цябе сваёй сліззю,

а пясок праху твайго

узняўся бурай.

БАБА МАНЯ

баба Маня родилась

в семье с полями, сенокосом и лесом.

отец знал, как собрать радио,

и не желал знать ни кукарéку

от человека

под сталиновым портретом.

радио,

поля, сенокос и лес

вместе с отцом забрали.

в семье родилась тишь.

комнату лишнюю

отдали в войну партизанам.

– куда идёшь, девочка?

– мама по хлеб послала, –

прикрывала платочком лекарства.

огонь над хатой пылал,

как трёх немецких конфеток

обёртки багряные

некогда.

почтальонкой

разносила вести,

и благие, и добрые:

жизнь как корова –

бело-чёрная.

отстраивался дом,

окрашивались ограды,

молоко колхозных коров

выливалось в награды.

расхристанные груди

цветастого халата.

Беларусь –

та самая хата.

– сегодня снилась баба Маня.

– к переменам погоды, к туманам.

на руках

женщины

с дерева

плод

со вкусом

хлеба

я ухо,

я улитка мозга, спрятанная в раковине.

я раковина, что поглощает мыслей твоих песок.

я сомкнутые губы,

твой песок обрастает моей

перламутровой слюной.

я жемчужина,

не держал ты в руках ничего

тяжелее меня.

какие камни,

какие женщины,

какое каменование женщин?

я сухой глаз,

что видит, как слёзы других женщин

плескаются у твоих ног

и как ноги тебе вытирают других женщин волосы.

я волосы, скрученные в спираль,

я их зыбкий омут.

я зыбкий песок мыслей твоих –

не оставить на нём ни следа.

я тень,

что улиткой ползёт за тобой.

я приползла

намастить тебя своей слизью,

а песок праха твоего

поднялся бурей.

Мацвей Драгун

перевод Лизы Хереш

НЯБЕСНАЯ КУРЫЦА

нябесная курыца дзяўбла маладзіком

зерне ў тысячу сьветлавых год

таўкла вечаровага пеўня

на маім левым вуху

укэр-ак-ук

мне вельмі шкада

быць памежным слупом

калі маёй сьмерці не пачуе зязюля

ці можна тады лічыць што я быў

усе яны вернуцца ў лес

і біцьмуць палкамі цені дрэваў

мяжа – толькі нагода

сьнегу растаць

тут сядзеў адзін мытнік

у пальцах круціў срэбраньнік вечару

ён любіў абмочваць ногі

ў пурпуровых прасьцінах

зборнік кайнэ

каштуе даражэй за матчыны барбарызмы

ў карэньня таксама ёсьць свае

скрыжаваньні

толькі не забывайце гэтага дабравесьця

зубы зімовых авечак

шукаючы шлях у Фаран

ламалі на мяне іклы

і сплывалі вадой

(Н/н)іхто ня любіць ісьці за вадой

на маім месцы пакінулі яйка

здаецца ў той дзень

Бог упершыню выйшаў на працу

і насыпаў курам

ДАДАТАК:

ціп

ціп ціп

цып цып

чеп чеп чеп

tibu tibu tibu tibu

chuck chuck chuck chuck

petit petit petit petit petit petit

poule poule poule poule poule

НЕБЕСНАЯ КУРИЦА

небесная курица клевала новолунием

зерно в тысячу световых лет

топтала вечернего петуха

на моем левом ухе

укер-ак-ук

мне очень жаль

быть пограничным столбом

если кукушка не услышит о моей смерти

можно ли тогда считать, что я был

они все вернутся в лес

и будут бить тени деревьев палками

граница – только предлог

снегу растаять

здесь сидел один мытарь

он вертел в пальцах вечерний

серебряник

он любил мочить ноги

в пурпурных простынях

сборник койне

стоит больше, чем матери

варваризмы

в корнях тоже есть свои

перекрестки

только не забывайте эту благую весть

зубы зимних овец

ищут путь в Фаран

они щелкнули на меня своими клыками

и поплыли водой

(Н/н)икто не любит плыть по течению

на моем месте оставили яйцо

кажется в тот день

Бог вышел на работу в первый раз

и насыпал курам

ПРИЛОЖЕНИЕ:

ціп